Врач кричит на меня. Даже прыскает водой на лицо. Не могу сосредоточиться. И тело как будто своей жизнью живет без меня. Через какое-то время (по ощущениям целая вечность) я слышу детский писк. Несильный.

Ребёнка кладут мне на живот. Крохотный, морщинистый. Я радуюсь. Радуюсь тому, что все закончилось. Никогда в жизни больше рожать не буду!

Врач проводит какие-то манипуляции, потом подносит ребёнка к моей груди. Новая боль. Но это хотя бы терпеть можно. Смотрю на него, улыбаюсь. Неужели это мой?

— Как назовёте сыночка? — спрашивает врач.

— Константин, — отвечаю.

Будь не ладны эти гормоны. Смотрю на малыша и понимаю, что имя Андрея идеально подходит. Или я просто его так люблю. Я их обоих люблю, на самом деле. Жаль, что Андрей не видит сейчас нас.

***

Ирина

Странно, у меня совсем нет страха предстоящих родов. Хотя чему удивляться?

Когда такая поддержка за моей спиной. Платон все делает вместе со мной.

Я замужем и в прямом, и в переносном смысле, мы расписались три недели назад.

Платон ходит со мной вместе на курсы, за всем следит. Мне кажется, когда родится ребёнок, я буду все у него спрашивать. Потому что он всегда сосредоточенно слушает, что говорит врач, а я рассеянная и расслабленная, ничего не могу запомнить.

И это так круто, что можно ни о чем не переживать.

Недавно с ним обсуждали, где лучше рожать.

— Ты уверен, что у них хороший роддом?

— Да. Не переживай, я все равно буду с тобой.

— Но если я захочу, чтобы ты ушёл, ты выйдешь, да? — спрашиваю.

— Конечно.

Мои роды начинаются строго по расписанию. Четко в день ПДР. Ровно через девять месяцев после моей «мести». Нашей первой ночи. Бывает же такое.

Утром просыпаюсь и чувствую непонятные ощущения в животе. Вроде и схватки, а вроде и нет.

Говорю Платону. Мы вместе с ним наблюдаем, засекаем промежутки. Врач нам сказала приезжать, когда будут через 10 минут примерно. Пока у меня через двадцать минут. Решаем пока понаблюдать дома.

Через несколько часов становится ощутимей. Я уже не могу не обращать на них внимание. Платон без лишних слов сам собирает вещи, помогает мне одеться. Мы едем в роддом.

По дороге становится ещё сильнее, так что я даже начинаю паниковать.

— Блин, пробка впереди. Вдруг я в машине рожу?

— Не переживай, я смогу принять роды.

Шутит. А мне не смешно. Хочу побыстрее в роддом!

Приезжаем, врач меня осматривает и разочаровывает, открытие совсем маленькое, рожу только к вечеру или вообще ночью.

Нас проводят с Платоном до палаты. Там даже обед организуют для нас. Мне предлагают обезболивающее, но я отказываюсь. Боль не такая невыносимая, я могу и потерпеть.

— Ты уверена? Врач сказал, что ещё долго, — спрашивает Платон.

— Да, — улыбаюсь ему.

Время до вечера проходит незаметно. Мы с Платоном вместе ходим по коридорам. «Расхаживаем» схватки, как говорят врачи. В промежутках он делает мне массаж поясницы, так боль почти не ощущается. А ещё Платон мне все время напоминает, как меня учили дышать на курсах. И это помогает: я сосредотачиваюсь на дыхании и забываю о боли.

В девять часов вечера врач сообщает радостную новость. Теперь я готова рожать, скоро начнутся потуги.

Они начинаются через пять минут. Сначала я хотела выпроводить Платона. Но затем передумала. В палату сразу прибежало так много народу. Какие-то акушерки, медсестры, врачи, мне хотелось видеть рядом хоть одно знакомое лицо.

Платон стоит у изголовья, спиной к самому «интересному» процессу. Я сильно сжимаю его руку, при каждой потуге. Так сильно, что я потом вижу у него красные следы. Но ничего не могу поделать, это мне помогает: я чувствую уверенность, что справлюсь, и с ребёнком все будет хорошо. Рядом с ним ничего не боюсь, как будто он мой ангел-хранитель. Платон ничего не говорит, только постоянно протирает салфеткой мой влажный лоб, смахивает волосы.

И хоть это я сейчас рожаю, мне кажется, что мы разделяем всю боль пополам. Он вместе со мной проживает каждую минуту. Я вижу это в его глазах.

Мы вместе слышим громкий первый крик. Ребенка кладут мне на живот. Мы одновременно протягиваем руки, прикасаемся к нему. Я смеюсь, Платон улыбается. Я вижу в уголках глаз мужа слёзы, хотя, возможно, это мне кажется.

Ребенка уносит врач, прямо здесь рядом она проводит какие-то процедуры, взвешивает, моет. Затем отдаёт нам его обратно.

Уткнувшись друг другу лоб в лоб, мы вместе смотрим на нашего сына. Самая драгоценная минута в моей жизни, запомню этот миг навсегда. Малыш начинает хныкать, Платон берет его на руки и носит по палате. Сын затихает.

— Как назовём его, выбрала имя? — спрашивает у меня Платон.

— Почему я?

— Я, итак, дам ему свою фамилию и отчество тоже от меня.

— Справедливо.

Думаю минуту.

Мы, конечно, обсуждали имена, но окончательно не определились. Платон просто говорил мне, какие ему нравились. А я составляла свой список. Но то самое так и не нашлось.

Приходит акушерка и показывает, как правильно прикладывать к груди. Малыш кушает, я глажу его по курносому носику.

— Мне кажется, он похож на тебя, — говорю Платону.

Он улыбается. Я продолжаю:

— Давай, Антон? Антон Платонович красиво звучит.

— Мне тоже нравится, — отвечает мне и целует меня в знак согласия.

Потом снова забирает сына у меня из рук. Антон теперь крепко спит.

А Платон так уверенно держит его на руках, как будто уже многодетный отец. Смотрю на него и не могу сдержать слов.

— Я тебя люблю, очень сильно люблю, — наконец, произношу вслух.

Глава 39. Через полгода

Виолетта

Костя снова плачет, я блин даже не успела заснуть после его последнего качания. Лежу и жду, может быть, Андрей проснётся и подойдёт к нему? Вспомнит, что он тоже родитель. Ведь не может же быть такого, что этот рёв на весь дом слышу только я?

Нет, не проснётся, хоть из ружья стреляй, спит, как убитый. Завидую ему. Выспится и уйдёт завтра на работу. Встаю, иду в детскую. Качаю кровать. Качаю. Как мне это надоело. Какая ерунда это выражение, что рука, качающая колыбель, управляет миром. Ничем я не управляю. Даже своей жизнью распоряжаться не могу. Мне, например, сейчас спать хочется. А я сижу здесь и качаю. Бесит.

Костя не засыпает. Спрашиваю у него:

— Ну, что тебе нужно, почему ты не спишь?

Ребёнок затихает и успокаивается только через полчаса. Как же я боюсь, что если сейчас уйду, он снова скоро проснётся. Кто мне сказал, что дети после рождения только спят и едят? Убить готова. Не знаю, у кого спят, я уже полгода ни разу не спала всю ночь. Подумываю нанять няню и на ночную смену. Но боюсь: это уже слишком. Посторонняя женщина будет ночевать в нашем доме. Не надо.

К тому же я буду чувствовать себя ужасной матерью. Днём, когда приходит няня, мне становится не по себе. Костя ей улыбается. Ухожу из дома всегда с тяжелой душой. Ну, что здесь такого, на самом деле? Не могу же я сидеть дома целыми днями и ждать, когда сын вырастет. Нет, я себя запускать не собираюсь.

Ложусь спать, на этот раз до утра. Утром меня будит Андрей: гладит по груди и стягивает ночную сорочку. Нет, я, конечно, рада, что теперь у нас все хорошо, но будить меня утром из-за этого, когда я не спала полночи?

Но я ему не отказываю. Нет. Исполняю супружеский долг без особого удовольствия. Да о каком удовольствии может идти речь: мы все делаем тихо, и я каждую минуту прислушиваюсь, не проснулся ли сын.